Параллели. М. 2004. № 4-5.

Александр Миндлин

 

 

Еврейская тема в публицистике Н. С. Лескова

 

 

Еврейские и прогрессивные русские писатели, публицисты и литературоведы конца XIX – начала XX века неоднократно отмечали антисемитские тенденции в русской классической литературе, от Пушкина до Чехова. В ряде статей, написанных с 20-х годов XX в. вплоть до наших дней, авторы пытаются объяснить истоки подобной позиции, часто отвергая обвинения русских классиков в антисемитизме[1]. Как известно, такие обвинения выдвигались и в отношении Николая Семеновича Лескова; в свое время публицист В. В. Водовозов прямо называл его антисемитом, а литературовед Д. О. Заславский писал о его «низкопробной антисемитской беллетристике»[2]. Однако такие утверждения представляются нам крайне предвзятыми и односторонними.

Несмотря на существование в до- и послереволюционном отечественном литературоведении значительного количества книг и статей о Лескове, в том числе предпосланных сборникам отдельных его произведений и собраниям сочинений, вопрос о действительном отношении к евреям в творчестве и жизни Лескова освещен разноречиво и недостаточно. В меньшей степени это относится к его беллетристике, тогда как публицистика вообще редко рассматривалась критиками и литературоведами. Предлагаемая статья является попыткой обобщить воззрения Николая Семеновича на место евреев в современном ему российском обществе и их будущее, изложенные в публицистических произведениях.

Впервые Лесков познакомился с евреями в возрасте 10–12 лет. В поле, неподалеку от родительской усадьбы, на хуторе Панино Крамского уезда Орловской губернии он с младшим братом встретил троих людей в лохмотьях, принятых им за беглых каторжников. Мальчик пожалел оборванцев и предложил им погреться в риге, так как стояла суровая зима. Один из них сказал: «Мы не каторжные, но мы хуже… Мы жиды!»[3]. Наверняка маленький Лесков не знал, что это значит, ибо в центральной России, вдали от губерний черты оседлости в 40-х годах XIX в. евреев практически не было, и непонятно, как оказались там трое еврейских бродяг. Однако этот эпизод настолько сильно врезался Николаю Семеновичу в память, что более чем 40 лет спустя он сделал запись (в виде незаконченного наброска) об указанном происшествии. Исследователь жизни и творчества Лескова С. П. Шестериков отнес этот набросок предположительно к 1884 году[4].

Свою взрослую жизнь Николай Семенович начал очень рано на частной и государственной службе, познавая на практике различные профессии, близко знакомясь с социальным положением разных слоев населения и различных этнических групп, в частности с поляками, украинцами, евреями. Совсем молодым человеком он служил в начале 50-х годов в Киеве в течение нескольких лет помощником столоначальника, а затем столоначальником по рекрутскому столу ревизского отделения, где непосредственно участвовал в рекрутских наборах. После этого в киевском еженедельнике «Современная медицина» Лесков поместил очерк «Несколько слов о врачах рекрутских присутствий», подписанный псевдонимом Фрейшиц, что в переводе с немецкого означает «вольный стрелок»[5]. В очерке он разоблачал врачей и чиновников рекрутских присутствий, за взятки освобождавших от воинской службы здоровых людей. Здесь Лесков впервые выступил в защиту еврея – восьмилетнего мальчика, которого еврейская община выдала за двенадцатилетнего, чтобы сдать его в кантонисты взамен богатого еврея призывного возраста.

Впоследствии Николай Семенович поведал об этом случае в рассказе «Владычный суд».

27 ноября 1861 года Александр II утвердил указ о предоставлении евреям, имеющим «дипломы на ученые степени доктора медицины и хирургии или доктора медицины, а также дипломы на ученые степени доктора, магистра или кандидата по другим факультетам университета», права «на государственную службу по всем ведомствам, без ограничения места пребывания их чертой… оседлости», а также на занятия торговлей и промышленностью «во всех губерниях и областях Империи»[6]. Реакционные круги встретили указ неодобрительно. Их выразителем стал писатель И. С. Аксаков, который в газете «День» от 16 февраля 1862 года опубликовал статью «Следует ли дать евреям законодательные и административные права?». Аксаков, в частности, писал: «Мы никогда не враждовали с евреями. Мы признаем великие дарования этого народа и искренне сожалеем о его заблуждении. Мы готовы желать, чтобы обеспечена была ему полная свобода быта, самоуправления, развития, просвещения, торговли… мы готовы даже желать допущения их на жительство по всей России, но мы не можем желать для них административных и законодательных прав в России… Допустить евреев к участию в законодательстве или в народном представительстве, как в Англии (кроме дел, их непосредственно касающихся)… мы (то есть «День». – А. М.) считаем возможным только тогда, когда бы мы объявили, что отрекаемся и отказываемся от христианского путеводящего света»[7]. Однако в царском указе об данных правах для евреев даже не упоминалось.

В 1862 году, в новогоднем номере газеты «Северная пчела» в роли автора редакционных (без подписи) передовых статей дебютировал Лесков. Их авторство Николай Семенович подтвердил в письме писателю, председателю Литературного фонда Е. П. Ковалевскому от 20 мая 1867 года: «Два года кряду, во время так называемого нигилизма, я писал передовые статьи в Северной пчеле»[8]. 13 марта 1862 года Лесков в передовой статье выступил оппонентом Аксакова в вопросе о предоставлении прав «потомкам Моисея, живущим под покровительством законов Российской империи».

Лесков писал: «Разумное и способное еврейское племя… живущее в России очень давно, никогда еще не пользовалось полным гражданским равноправием… Такое положение евреев в России в последнее время признано неудобным и несовременным… вопрос об ограничении прав евреев поднят г. Аксаковым совсем неуместно… уравненные в правах евреи станут уважать права русских как свои права и дорожить ими как общим достоянием, а русские получат возможность пользоваться всеми дарованиями талантливого… еврейского племени»[9]. Таким образом, Лесков в первые же годы журналистской и писательской деятельности заявил о себе как о решительном стороннике равноправия евреев.

В течение многих лет Лесков полемизировал с Аксаковым по еврейскому вопросу, являясь его антиподом и отстаивая интересы евреев, в то время как Аксаков всячески доказывал их вред для России. Правда, Николай Семенович почти никогда не называл фамилию Аксакова, говоря обобщенно о «русских патриотах», «тенденциозных газетчиках», «тенденциозных писателях». Конечно, Аксаков был не один, его взгляды поддерживали Ф. М. Достоевский, М. Н. Катков, Ю. Ф. Самарин и другие. Но среди них с антиеврейских позиций наиболее остро выступал именно Аксаков, особенно в 1860-е и 1880-е годы[10].

Осенью 1862 года Лесков посетил Белоруссию, в частности Гродно и Пинск. Результатом поездки явилась серия очерков «Из одного дорожного дневника», опубликованных в «Северной пчеле» в декабре того же года. В них автор описал воззрения и обычаи пинских евреев. Но главное – это его размышления о взаимоотношениях людей разных национальностей. Николая Семеновича поражало, что польские газеты были наполнены оскорблениями национальных чувств русских, украинцев, евреев. В одном из номеров польской газеты, писал Лесков, «литератор сам оповещает миру, как его рука… сошлась с рыжей бородой смелого жида, сказавшего ему, что он не пан». «И это находят очень милым!» – недоумевал автор очерков[11].

Вряд ли здесь стоит акцентировать внимание на слове «жид». Лесков, как в публицистике, так и в беллетристических произведениях, использовал то слово «еврей», то слово «жид» с разными оттенками. Но в большинстве случаев под последним не чувствовалось никакого оскорбления.

В упомянутых очерках позиция автора выражена не только в прямом осуждении фактов межнациональной вражды, но и в том, как он писал о близких ему по духу людях разных национальностей.

В последующие годы Лесков уделял основное внимание работе над художественными произведениями и только в конце 70-х годов вновь обратился к публицистике, связанной с еврейским вопросом. 25 декабря 1879 года в письме к издателю газеты «Новое время» А. С. Суворину он писал: «Маслову даны известные Вам очень интересные очерки жидовской веры. Их еще нет в этом номере, хотя я уже прочел корректуру. Конечно, это пойдет с нового года… Там поставлено грубое заглавие: Жидовская вера. Это, собственно я подделывался к Вам, но, по-моему, это грубо… Не благоволите ли поставить Набожные евреи? Я бы очень об этом просил»[12]. Однако «Новое время» не напечатало предложенные очерки. Тогда Лесков 26 ноября 1880 года обратился к издателю «Петербургской газеты» С. Н. Худекову: «Разыскал и выправил мои извлечения о еврейских обрядах. По-моему, это очень интересно и весьма отвечает современному возбуждению внимания к евреям. Очерков этих будет 10–12, и, конечно, все они будут новостью для нашей публики. Все они также будут по возможности веселы и незлобливы… Это занимательно и интересно»[13]. В этой газете в декабре 1880 – марте 1881 года была напечатана серия этнографических очерков в виде летописи еврейских религиозных обрядов годового цикла под общим названием «Религиозные обряды евреев»[14]. Очерки искрились юмором и выступали против еврейских суеверий.

В 1882 году была издана книга писателя и публициста К. Н. Леонтьева «Наши новые христиане Ф. М. Достоевский и гр. Л. Н. Толстой. По поводу речи Достоевского на празднике Пушкина и повести гр. Толстого Чем люди живы?». В двух статьях Леонтьев с пессимистических религиозно-философских позиций обвинял обоих писателей в отклонении от православия, в подмене «сложной» религиозной идеи «простой идеей гуманности», в проповеди «одностороннего христианства», которое он называл «сентиментальным» или «розовым».

Защищая Достоевского от критики Леонтьева в двух больших статьях в газете «Новости и Биржевая газета» от 1 и 3 апреля, 22 и 29 июня 1883 года, Лесков писал: «Истинное христианство по существу своему есть религия всемирная, космополитическая. Мало того: космополитизм принесен в мир апостольской проповедью о том, что в царстве Христовом нет различия между эллином и иудеем, варваром и скифом, мужчиной и женщиной, рабом и свободным»[15].

Здесь Николай Семенович привел неточную цитату из Послания ап. Павла к Колоссянам. В Синодальном переводе она звучит так: «Где нет ни Еллина, ни Иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, Скифа, раба, свободного, но все и во всем – Христос» (Кол 3:11). Однако неточность – не главное; существеннее, что Лесков не видел различия между людьми разных национальностей и разной веры и, следовательно, считал евреев равными христианам. Эта позиция особенно ярко выразилась в его книге «Евреи в России. Несколько замечаний по еврейскому вопросу», которая стала и для Лескова, и  вообще для русских писателей конца XIX века вершиной их выступлений в защиту евреев. Поэтому целесообразно подробно остановится на указанной книге. Интересна уже сама история ее создания и опубликования.

В 1881–1882 годах во многих местностях черты оседлости прошли антиеврейские погромы. Бывший в то время министром внутренних дел граф Н. П. Игнатьев во всеподданнейшем докладе Александру III 21 августа 1881 года усматривал причину погромов «во вредной деятельности евреев, которая… вызвала волнения»[16]. В мае 1882 года Игнатьев получил отставку; новый министр граф Д. А. Толстой представил царю доклад о необходимости немедленного пересмотра законодательства о евреях и создания для этого особой комиссии. По утвержденному 4 февраля 1883 года Александром III докладу Толстого была учреждена Высшая комиссия для пересмотра действующих о евреях в империи законов и составления предположений о необходимых в них изменениях[17]. Председатель комиссии бывший министр Л. С. Маков скоро ушел из жизни, и его заменил член Государственного совета граф К. И. Пален, который руководил комиссией до ее закрытия в 1888 году. По имени председателя комиссию называли «Паленской».

Группа петербургских еврейских деятелей во главе с неформальным лидером российских евреев бароном Г. О. Гинзбургом решила подать в комиссию ряд записок, чтобы содействовать благоприятному решению еврейского вопроса. С просьбой о составлении первой – по истории законодательства о евреях в России – обратились к С. М. Дубнову, вторую – по истории законодательства о евреях в Западной Европе –поручили бывшему критику «Современника» М. А. Антоновичу. Обширную записку о новых ограничительных  законах, погромах 1881–1882 годов и возможных путях решения еврейского вопроса составил сам Гинзбург. Наконец, еще одну записку написал Лесков. Все это происходило в 1882–1884 годах.

Дубнов вспоминал, что судьба записок, составленных им и Антоновичем, осталась неизвестной; записка Гинзбурга была у него, но он не знал имени автора. Оно было раскрыто лишь при опубликовании записки много лет спустя[18].

Для составления обзора о быте и правах российских евреев был выбран Лесков как автор интереснейших этнографических очерков, описывающих их повседневную религиозную жизнь.

В начале 1883 года к Лескову обратился некий Паир (Петр) Львович Розенберг, назвавший себя кандидатом прав Казанского университета и представившийся доверенным лицом Гинзбурга и других важнейших персон столичной еврейской общественности. От их имени Розенберг передал просьбу Николаю Семеновичу составить упомянутую записку. Предложение было Лескову «по мыслям» и по сердцу, и он меньше чем за год закончил записку, ставшую небольшой книгой. В конце декабря было получено цензурное разрешение, и в январе 1884 года увидела свет книга «Евреи в России. Несколько замечаний по еврейскому вопросу. (В продаже не обращается.) С.-Петербург, 1884»[19]. Автор указан не был. На авторском экземпляре стояла собственноручная подпись Николая Семенович: «Эту книгу, напечатанную с разрешения министра внутренних дел графа Дмитрия Андреевича Толстого, написал я, Николай Лесков, а представил ее к печати некто Петр Львович Розенберг, который и отмечен ее фиктивным автором. В продаже не обращается»[20].

Книга была издана тиражом всего 50 экземпляров для членов Паленской комиссии и некоторых сановников. Один экземпляр получил Дубнов и передал его, не называя имени автора, «составлявшего большой секрет», редактору «Восхода» А. Е. Ландау. Тот кратко изложил содержание книги в нескольких передовых статьях своего еженедельника «Недельная хроника Восхода». На основании курсировавших тогда в Петербурге слухов Ландау причислил анонимного автора к «высокопоставленным лицам» и сообщал, что «в высших административных кругах книга обратила на себя внимание»[21]. Однако насколько истинно было это заявление, неизвестно.

Установить, обсуждалась ли записка Лескова в Паленской комиссии, так и не удалось. Что касается записки Гинзбурга, то Дубнов отмечал ее известность «в правительственных сферах, где она обращала на себя внимание резкостью и определенностью своего тона»[22].

Краткое содержание книги Лескова, напечатанное в еженедельнике, не давало о ней достаточного представления, а другие ее экземпляры были утрачены. Поэтому произведение Лескова осталось малоизвестным.

Более чем через 30 лет, в феврале 1916 года Ю. И. Гессен приобрел у букиниста две рукописи под названием «Дополнительная записка о евреях», которые оказались исчезнувшим сочинением Лескова. Гессен в предисловии к напечатанному им второму изданию книги Лескова утверждал: «Цитаты, приведенные в Восходе, и сличение почерка, которым сделана авторская поправка, твердо убеждают, что Дополнительная записка о евреях принадлежит перу Лескова». Одна из рукописей, состоящая из двух частей, по словам Гессена, представляет первоначальную редакцию; другая рукопись – беловая. Именно по ней Гессен напечатал второе издание. Первую он в 1918 году передал в Отдел рукописей Государственной публичной библиотеки (ГПБ).

В предисловии к первому варианту книги Лесков отметил: «Записка эта по счету вторая». По этому поводу Гессен высказался так: «Речь идет, вероятно, о записке, представленной другим лицом, принимавшим участие» в подготовке материалов для Паленской комиссии; поэтому «Лесков назвал свою записку дополнительной». Но существует другая, более правдоподобная, на наш взгляд, версия. Сотрудник ГПБ В. Н. Сажин, составитель каталога рукописного наследия Лескова, имеющегося в библиотеке, сообщает, что в тексте второго варианта рукописи показано, что Лесков был автором еще одной записи, которую Сажин называет первой. Лесков писал о ней: «Автор этой записи (пополняющей другую, которая содержит цифровые данные и фактические) стяжал уже себе за свою первую записку укоризны». Сажин отмечает, что упоминание об этом опущено и в первом, и во втором издании книги. Авторское свидетельство о наличии первой записки осталось вне поля зрения исследователей. По-видимому, она была издана, как и книга, анонимно, но Сажину ее найти не удалось[23].

Итак, Гессен в 1919 году (на обложке указан 1920 год) напечатал второе издание книги Лескова и, в отличие от издания 1884 года, тиражом не 50 экземпляров, а 60 тысяч. В предисловии Гессен дал краткую, но емкую характеристику его основных беллетристических произведений о евреях. Многие из них выводят евреев в анекдотическом, карикатурном, шаржированном, гротескном или даже саркастическом виде. Поэтому Лескова, как указано ранее, многие считали юдофобом. Но, писал Гессен, «напротив, острие ее пера, в сущности, направлено против тех, кто совершает насилие над евреями». Далее Гессен говорил о рассказе «Владычный суд», в котором описывался трагический случай, когда у еврея-переплетчика насильно отняли восьмилетнего сына и сдали в кантонисты. В рассказе очень ярко представлены муки отца; Лесков подчеркивал: «Это ужасно».

Характерны рассказы Лескова «Жидовская кувырколлегия» и «Ракушанский меламед». Хотя в них поведение евреев утрировано, Гессен отмечал, что наряду с евреями здесь «грубому осмеянию подвергаются и неевреи… случается, что при отрицательной характеристике неевреев ярче выступает роль евреев как жертв» произвола.

Спустя два года после издания книги, в 1886 году из-под пера Лескова вышел знаменитый рассказ «Сказание о Федоре-христианине и о друге его Абраме-жидовине». Гессен оценил его как гимн братству людей, «которое не должно рушиться из-за разномыслия». Он заключил свое предисловие финальным абзацем рассказа: «Повесть эта не есть баснословие… она… подается для возможного удовольствия друзей мира и человеколюбия, оскорбляемых нестерпимым дыханием братоненавидения и злопомнения». «В этих своих словах вырисовывается Лесков», – писал Гессен[24].

Своей книге Николай Семенович предпослал эпиграф: «Аз не отвергну рода Израилева от всех, глаголет Господь» (Иер. 31:35). Тем самым он уже заранее очерчивал свою позицию защитника евреев.

Лесков начинает с утверждения, что в России «если и занимались судьбой евреев, то почти не заботились об улучшении их участи… положение евреев в России почти не улучшалось… они и до сих пор остаются неполноправными и неравноправными не только по сравнению с людьми русского происхождения или с инославными христианами, но даже и по сравнению их с магометанами и даже язычниками»[25].

Лесков отмечал, что цель ряда законов о евреях – защита или ограждение христиан от «так называемой экономической эксплуатации евреев». Однако деятельному великороссу еврей как конкурент не опасен, доказывал Лесков. Опасным эксплуататором еврей выступает среди менее деятельных белорусов и малороссов, населяющих черту оседлости, где живет подавляющее большинство евреев. Значит, утверждал Лесков, «нельзя видеть ни последовательности, ни справедливости в том, что здесь-то… евреев… и удерживают», поскольку это ослабляет «слабого еще более, вместо того, чтобы растворить крепость еврейского союза разлитием его в массе сильнейшего населения – великорусского».

В торговле малоросс и белорус не могут дать отпор энергичному еврею, поэтому тот в такой среде добивается лучшего благосостояния. Для установления равновесия Лесков видел одно средство – «разредить скученность» евреев в черте оседлости и «бросить часть евреев к великороссам, которые евреев не боятся»[26].

Статистика подтверждает, писал  Лесков, что, где действует еврей, местное христианское население живет побогаче. «Стоит только вспомнить деревни малороссийские и великорусские, черную, курную избу орловского или курского мужика и малороссийские хутора. Там опаленная застреха и голый серый взлобок вокруг черной полураскрытой избы, – здесь цветущая сирень и вишня около белой хаты… Крестьяне малорусские лучше одеты и лучше едят, чем великороссы… В России не лучше», чем в наихудших местах Белоруссии, Литвы и Жмуди. Там же «лучше» живет и городской и местечковый мещанин.

Каким бы эксплуататором ни был еврей, бывают намного хуже. Лесков, ссылаясь на статью Аксакова в газете «Русь» в июне 1883 года, приводит из нее следующий отрывок: «Западный край наш переполнен теперь уже не евреями, а прусскими немцами, и теперь каждый крестьянин на Волыни скажет, что десять евреев он предпочтет одному колонисту (немцу)»[27]. И это – при отмеченной ранее антиеврейской позиции Аксакова.

Очень большое значение Лесков придавал опровержению тезиса о спаивании евреями христиан в черте оседлости. Ссылаясь на святых XII века и на историков православной церкви, он говорил, что сильнейшее пьянство в России было издревле, когда «жидов тут не было». Но в новое время оказалось удобным возложить вину за это на евреев в дополнение к обвинениям, которые против них выдвигали раньше. Подтверждали обвинение тем, что евреи якобы сильно промышляют шинкарством. Но на деле шинкарей намного меньше, чем «слесарей, пекарей и сапожников… Евреи столярничают, кладут печи, штукатурят, малярят, портняжничают, сапожничают, держат мельницы, пекут булки, куют лошадей, ловят рыбу» и торгуют. И эти люди не имеют никакого отношения к шинкам.

Лесков вспоминал, что Иван Грозный использовал русскую страсть к «питьве» для введения государственной монополии на продажу «питей». «Крестные целовальники» в «царевых кабаках» при поддержке местных властей принуждали народ пить. «Плохих питухов» били, доходило и «до смертного убийства».

Евреи были вынуждены заниматься шинкарством, так как при их сильной скученности в черте оседлости существовала очень жесткая конкуренция в торговле и промыслах, поэтому они хватались за любое дело – тем более что спрос на водку имелся всегда. Кроме того, подобная деятельность одобрялась правительством, ибо акциз с водки составлял весомую статью государственных доходов.

Лесков приводит пример: за несколько лет до составления его записки евреям запретили держать шинки. Местные крестьяне не хотели заниматься шинкарством, казна терпела убытки, и запрет отметили.

Какая разница между русским кабатчиком и шинкарем-евреем? Первый, писал Николай Семенович, «как паук, путает единоверного с ним православного христианина и опутывает его до того, что берет у него в залог свитку с плеч и сапоги с ног; топор из-за пояса и долото с рубанком; гуся в пере и барана в шкуре; сжатый сноп с воза и несжатый урожай на корню».

Хотя шинкарь-еврей не может быть филантропом, но православный кабатчик –это такой же, если не хуже, ростовщик и «обирало». Перед ним «бледнеет и меркнет вечно осторожный и слабый жидок».

Возможно, еврей был бы и рад заняться иным делом, но там, где он живет, существует один постоянный спрос – на водку. Христианин же легко может избрать любое дело.

Глубоко проанализированный Лесковым вопрос о еврейском шинкарстве в итоге сводится к следующему: народ издавна спаивала и продолжает спаивать власть. Именно она ради извлечения прибыли превратила прирожденную предрасположенность к пьянству в социальную болезнь нации. Шинкарь-еврей, с которым она якобы борется, является козлом отпущения. Афишируя борьбу с еврейским шинкарством, власть сама его насаждает[28].

Вторым важным обвинением против евреев было их нежелание заниматься земледелием, хотя, как указывал Лесков, им «положено было отводить в достаточном количестве казенные земли, по преимуществу в степном Херсонском крае, и, кроме того, им давали пособие на подъем и сельское обзаведение на новом месте». Однако доброй воли и усердия совершенно недостаточно, необходимы знания и навык, без которых невозможно ожидать от земледелия быстрых результатов. А таких знаний и навыка у евреев не было. Главное же, начинать дело было необходимо «с запасным капиталом на полный севооборот по трехпольной системе (то есть на четыре года)». Без подобного капитала первый неурожай или неблагоприятные погодные условия в течение четырех лет угрожали привести хозяйство к полному разорению, а хозяина даже к голодной смерти.

Лесков отмечал, что крупные русские помещики, переселявшие своих крепостных из срединных губерний в южные степи, поддерживали их материально 5–7 лет. Переселявшиеся евреи были бедняками, а государственная поддержка на путевые расходы и на первое обзаведение была крайне мала. И хотя евреи, пожелавшие стать землевладельцами, освобождались от всех повинностей и, главное, от рекрутства, впоследствии они от своего участка земли «бежали, бросив на произвол судьбы свое ничтожное хозяйство».

Из сказанного Лесков делал вывод: «Евреи утратили склонность к земледелию вследствие исторических причин, долго не благоприятствовавших их занятию сельским хозяйством… Вековая отвычка может быть исправлена только тем же самым историческим путем. Это путь медленный… он состоит в том, чтобы поставить… евреев в положение, при котором бы исчез страх за свою обеспеченность от произвола страстей… христианского населения. Надо, чтобы погромы были невозможны… необходимо… дозволить еврею, как и нееврею, приобретать… для возделывания мелкие участки… там, где ему нравится»[29].

Лесков опровергал мнение о безнравственности евреев и доказывал, что в этом отношении они нисколько не хуже христиан.

Заключая свое исследование, Лесков утверждал, что еврейский вопрос должен решаться с точки зрения высших государственных интересов, с которыми, по счастью для евреев, «совершенно солидарны самые высшие вопросы истинного человеколюбия и справедливости». И далее: «Нужно дозволить евреям жить без ограничения во всех местностях Империи и заниматься ремеслами и промыслами… наравне со всеми подданными государства… без различия по их племенному происхождению и по вере»[30].

Как мы уже говорили, вскоре после издания работы Лескова ее краткое изложение с комментариями было опубликовано в «Недельной хронике Восхода», где отмечалось «неколебимая беспристрастность» и «неумолимая логика» автора; в то же время реакционная пресса обрушилась на него с бранью и клеветой[31].

Несколько лет спустя Лесков дал свою книгу для прочтения В. С. Соловьеву. 28 марта 1890 года философ писал: «С благодарностью возвращаю Вам Ваши книжки, которые прочел с великим удовольствием. Евреи в России по живости, полноте и силе аргументации есть лучший по этому предмету трактат, какой я только знаю»[32]. Л. П. Гроссман так оценил книгу Лескова: «Следует признать, что в русской классической литературе это самое благожелательное слово в защиту еврейства и самое заботливое раздумье о его текущих судьбах»[33].

Работа Лескова предназначалась для Паленской комиссии, однако неизвестно, рассматривалась ли она ею. Для работы самой комиссии не был установлен какой-либо определенный срок. По-видимому, считалось, что торопиться ей не стоит: первое ее заседание состоялось почти через год после учреждения. Несмотря на либеральное большинство, наличие консервативного меньшинства не позволяло комиссии принимать прогрессивные решения. Она действовала в атмосфере реакции, в условиях усиления антисемитизма в царствование Александра III.

Одним из важнейших документов, находившихся в сфере внимания комиссии, были Временные правила о евреях 3 мая 1882 года[34]. Комиссия, изучив и обработав множество материалов, предложила отменить установленное Временными правилами запрещение евреям вновь водворяться в сельской местности. Было заявлено, что в решении еврейского вопроса существует лишь один путь, правда осторожный, медленный, – путь, объединяющий евреев со всем населением страны под общими законами; система репрессивных и исключительных мер должна быть заменена системой освободительных и уравнительных законов. «Конечная цель законодательства о евреях – его упразднение»[35]. Комиссия ощутила неблагожелательное отношение Александра III к либеральной в целом направленности ее деятельности и чувствовала себя бессильной выполнить задачу правильного и согласованного с видами правительства решения еврейского вопроса, тем более что настоящее решение мог принять только император, стоявший на откровенных антисемитских позициях. Поэтому 24 мая 1888 года комиссия объявила себя закрытой. Ее материалы были переданы в Министерство внутренних дел.

Таким образом, записке Лескова и другим запискам, составленным по инициативе круга Гинзбурга для Паленской комиссии, не удалось достигнуть своей цели. Однако записка Лескова оставила ярчайший след в русской публицистике, посвященной защите евреев.

И после выхода записки Лесков продолжил публиковать очерки о религиозных обрядах евреев[36]. Это были его последние публицистические выступления, посвященные евреям, однако и позже Лесков высказывался как интернационалист, например в письме к педагогу К. А. Греве 5 декабря 1888 года: «Единство рода человеческого – что ни говорите – не есть утопия: человек прежде всего достоин участия, потому что он человек, – его состояние я понимаю, к какой бы национальности он ни принадлежал… надо избегать племенного разлада»[37].

Все же отношение Лескова к евреям было колеблющимся, несмотря на то, что он высказался в их поддержку в книге «Евреи в России». Так, А. И. Фаресов, не только исследователь творчества Николая Семеновича, но и его товарищ, привел следующее высказывание Лескова: «Есть много вопросов в русской жизни, о которых я много читал, думал и все-таки не имею о них своего мнения, на котором бы настаивал. Это вопросы: еврейский… для себя я имею мнение, что лучше жить братски со всеми национальностями, и высказываю это мнение; но сам боюсь евреев и избегаю их. Я  за равноправность, но не за евреев… Я знаю его (еврея. – А. М.) недостатки и что он где-нибудь да сфальшивит. Но все же он человек, и нет разницы между дурными людьми всякой национальности». Фаресов заключает: «Таким образом, по еврейскому вопросу у Лескова не было прямолинейности, и он сам признавал его для себя проклятым»[38].

Действительно, в беллетристике, где евреи представлены во множестве художественных портретов, Лесков часто изображал их иронически или даже саркастически. Хотя, например, в таком знаковом произведении, как «Сказание о Федоре-христианине и о друге его Абраме-жидовине», один из двух главных героев – Абрам описан с симпатией и большой теплотой.

Практически все исследователи творчества Лескова доказывают, что ему не только не были присущи националистические или шовинистические идеи, но он всегда выступал с их решительным осуждением, был противником какой-либо племенной исключительности и противопоставлял антисемитизму «братолюбие»[39]. Что касается публицистики Лескова, то книга «Евреи в России» говорит сама за себя. Как пишет по ее поводу Елена Толстая, «это страстная защита русских евреев и с гражданской, и с моральной, и с христианской точки зрения»[40]. Резюмируя все сказанное, можно с уверенностью утверждать, что в целом Лесков не был антисемитом, а во многих случаях следует говорить о его отчетливо филосемитской позиции.

 

 



Примечания

 

[1]    Горев Б. И. Русская литература и евреи // Львов-Рогаческий В. Л. Русско-еврейская литература. М., 1922. С. 5–29; Заславский Д. О. Евреи в русской литературе // Еврейская летопись. Сб. первый. Пг.–М., 1923. С. 59–86; Клейнман И. А. Евреи в новейшей русской литературе // Еврейский вестник. Л., 1928. С. 155–166; Штейнберг А. З. Достоевский и еврейство // Версты. № 3. Париж, 1928. С. 94–108; Берлин П. Русская литература и евреи // Новый журнал. Кн. 71. Нью-Йорк, 1963. С. 78–98; Жаботинский (Зеев) В. О евреях в русской литературе // Избранное. Jerusalem, 1990. С. 61–68; Рогачевский А. Еврейская тема в русской литературе первой половины XIX века. Библиографические заметки // Вестник Еврейского университета в Москве (ВЕУМ). № 1. 1992. С. 232–236; Савельев П. Записки по русской философии // Москва. № 5. 1993. С. 178–179, 185–187; Толстая Е. Цензура не пропускает… (Чехов и  Дуня Эфрос) // Новое литературное обозрение (НЛО). № 8. 1994. С. 221–249; Калмановский Е. Парадоксы пересечений: евреи в произведениях А. П. Чехова // Евреи в России. История и культура. Вып. 3. СПб., 1995. С. 171–185; Русская литература во второй половине XIX века // Краткая еврейская энциклопедия. Т. 7. М., 1996. Стлб. 495–505; Вальдман Б. Тургенев и российское еврейство // ВЕУМ. № 3 (16). 1997. С. 183–196. Вайскопф М. Семья без урода. Образ еврея в литературе русского романтизма // НЛО. № 28. 1997. С. 76–99; Гутин-Левин С. Х. Ф. М. Достоевский и евреи // Корни. № 10. Саратов, 1998. С. 28–40; Кротов Е. В. Евреи и русское общество в зеркале отечественной литературы второй половины XIX – начала XX века. Пенза, 2001; Курганов Е. Достоевский и Талмуд, или Штрихи к портрету Ивана Карамазова. СПб., 2002; Резник С. Е. Достоевский и евреи // Корни. № 17. Саратов, 2002. С. 163–174;  Петровский-Штерн Й. Евреи в русской армии. М., 2003. С. 387–396 («Происхождение легенды: образ еврейского солдата в русской литературе»).

[2]    Водовозов В. В. Лесков Николай Семенович // Еврейская энциклопедия. Т. 10. СПб., 1911. Стлб. 417; Заславский Д. О. Указ. соч. С. 63.

[3]    Лесков А. Н. Жизнь Николая Лескова по его личным, семейным и несемейным записям и памятям. Т. 1. М., 1984. С. 103–105.

[4]    Там же. С. 434.

[5]        Современная медицина. 1860, 15 сентября.

[6]    Полное собрание законов Российской империи: Собрание 2-е. Т. 36. № 37684.

[7]    Аксаков И. С. Еврейский вопрос: Статьи из газет «День», «Москва» и «Русь». 1862–1883. М., 2001. С. 17–18.

[8]    Лесков Н. С. Собр. соч. в 11 т. Т. 10. М., 1958. С. 261.

[9]    Северная пчела. 1862, 13 марта.

[10] Белевцева Н. О вредоносности евреев. Диалог «государственника» Ивана Аксакова и «наивного либерала» Николая Лескова // Книжное обозрение «Ex libris НГ». 1999, 24 июня.

[11] Северная пчела. 1862, 1029 декабря.

[12] Лесков Н. С. Указ. соч. С. 468–469.

[13] Там же. С. 473.

[14]        Петербургская газета. 1880, 11–24 декабря; 1881, 1–31 января, 14 февраля, 21 марта.

[15] Лесков Н. С. Граф Л. Н. Толстой и Ф. М. Достоевский как ересиархи (Религия страха и религия любви) // Новости и биржевая газета. 1883, 22 июня.

[16] Гессен Ю. И. Граф Н. П. Игнатьев и Временные правила о евреях 3 мая 1882 года // Право. 1908, 27 июля. Стлб. 1632.

[17]        Правительственный вестник. 1883, 13 февраля.

[18] Дубнов С. М. Предисловие к статье «Антиеврейское движение в России в 1881 и 1882 годах (из записки, предназначенной для Паленской комиссии)» // Еврейская старина. 1909. Вып. 1. С. 88; Гинзбург Г. О. Еврейский вопрос и антиеврейское движение в 1881 и 1882 годах // Постоянный совет объединенных дворянских обществ. Справка к докладу по еврейскому вопросу. Ч. 2. СПб., 1910. С. 29–124.

[19]        Лесков А. Н. Указ. соч. Т. 2. С. 226–227.

[20] Шляпкин И. А. К биографии Н. С. Лескова // Русская старина. Т. 84. № 12. 1895. С. 209.

[21] Дубнов С. М. Указ. соч. С. 89; Недельная хроника Восхода. 1884: 5, 12, 19 февраля, 11 марта, 15 апреля, 13 мая.

[22] Дубнов С. М. Указ. соч. С. 90.

[23] Гессен Ю. И. Предисловие // Лесков Н. С. Евреи в России. Несколько замечаний по еврейскому вопросу. Пг., 1919 (на обложке указан 1920 г.). С. 11–12; Н. С. Лесков. Рукописное наследие: Каталог / ГПБ им. Салтыкова-Щедрина. Сост. Сажин В. Н. Л., 1991. С.  4–5; Отдел рукописей ГПБ. Оп. 149. Л. 85–85об.

[24] Гессен Ю. И. Указ. соч. С. 8–9, 13–14.

[25] Лесков Н. С. Указ. соч. С. 17–18.

[26] Там же. С. 24–27.

[27] Там же. С. 27–29.

[28] Там же. С. 31–37, 40–42; Резник С. Е. Вместе или врозь? Заметки на полях книги А. И. Солженицына. М., 2003. С. 33.

[29] Лесков Н. С. Указ. соч. С. 55–58, 63–64.

[30] Там же. С. 94–96.

[31] Новое время. 1884, 7 и 21 февраля; Газета А. Гатцука. 1884, 25 февраля.

[32] Российский государственный архив литературы и искусства. Ф. 275. Оп. 1. Ед. хр. 279. Л. 1–2.

[33] Гроссман Л. П. Н. С. Лесков. Жизнь – творчество – поэтика. М., 1945. С. 232.

[34] Полное собрание законов Российской империи: Собрание 3-е. Т. 2. № 834.

[35] Общая записка Высшей комиссии для пересмотра действующих о евреях в империи законов. СПб., 1889. С. 294.

[36]        Петербургская газета. 1884: 12, 26, 29 сентября; 1885: 5, 12, 15 января.

[37] Лесков Н. С. Собр. соч. в 11 т. Т. 11. М., 1958. С. 404.

[38] Фаресов А. И. Н. С. Лесков. Его жизнь, сочинения, полемика и воспоминания о нем. СПб., 1904. С. 298, 300, 301.

[39]        Сементовский Р. И. Критико-биографический очерк: Николай Семенович Лесков // Лесков Н. С. Полн. собр. соч. в 12 т. Т. 1. СПб., 1897. С. XLIX; Другов Б. М. Героика русской жизни в творчестве Лескова // Лесков Н. С. Повести и рассказы. М., 1943. С. 94; Троицкий В. С. Лесков-художник. М., 1974. С. 20; Анкудинова О. В. Проблема национальной жизни в повести Лескова «Заячий релиз» // Курский государственный педагогический институт. Научные труды. Т. 76 (169). 1977. С. 93; Хализев В., Майорова О. Лесковская концепция праведничества // В мире Лескова: Сб. ст. М., 1983. С. 214; Горелов А. А. Лесков и русская культура. Л., 1988. С. 167; Туниманов В. А. Жизнь и труды Николая Лескова // Лесков Н. С. Соч. в 3 т. Т. 1. М., 1988. С. 33; Старыгина Н. Н. Вступительная статья и примечания // Лесков Н. С. Легендарные характеры. М., 1989. С. 550; Андреева Г. Т. Творчество Н. С. Лескова // Иркутск, 1992. С. 92.

[40] Толстая Е. Указ. соч. С. 243.

Сайт управляется системой uCoz